Сталин и его окружение заслуживают
многих справедливых обвинений.
Мы помним и о преступлениях режима
против собственного народа
Президент РФ В.В.Путин, 18 июня 2020
многих справедливых обвинений.
Мы помним и о преступлениях режима
против собственного народа
Президент РФ В.В.Путин, 18 июня 2020
Второй причиной для проведения денежной реформы, озвученной властями в правительственно-партийном Указе №4004, являлись фальшивые деньги: «Как известно, в период Отечественной войны на временно захваченной советской территории немецкие и другие оккупанты выпускали в большом количестве фальшивые деньги в рублях». Изучая это объяснение, Чуднов И.А. провел замечательное мини-исследование, которое продемонстрировало то, что никаких немецких подделок в обращении не было и что Политбюро высосало это конкретное обоснование из пальца. Также автору удалось подловить современную историческую науку в схоластическом начетничестве. А именно: Чуднов хвалит сборник документов «Денежная реформа 1947 года», что вышел в 2010 году, для него это важная кладезь информации, которую, однако, предваряет незамутненное Предисловие, в которой составители сборника талмудически, среди прочих дежурных псалмов, спели о том, что «выпускались в значительном количестве фальшивые деньги».
Ура, вскричал автор, вот сейчас я почитаю справки и отчеты в вашем сборнике, в котором раскрывается и доказывается этот элемент денежной реформы. Но таковых не нашлось. Ни одного документа, описывающего такой выпуск контрафактных банкнот. Семидесятитрехлетнее рептильное школярство глубоко сидит в мозгах уважаемых изданий, которые кое-где у нас порой могут механистически печатать, что «в итоговых документах Потсдамской конференции… был установлен окончательный размер репараций – 20 млрд. долл. США…», или что «репарационные поставки на восток в 1946 году из западных оккупационных секторов прекратились из-за обструкций союзников СССР по войне» [Катасонов, 262]. Многие исследователи, охраняя и защищая историческую правду, храбро противодействуя фальсификации истории, не раз разъясняли, что конкретная сумма по репарациям не была установлена и что то прекращение поставок из западных зон в 1946 было временное и что они вскоре возобновились, но инерцию штампов так просто не переломишь. Маньчжурский кандидат подымает руку и докладывает, что западные напёрсточники кинули Советский Союз на десять миллиардов оговоренных репараций и что СССР был наводнен нацистскими фальшивыми купюрами.
Что позволило Чуднову И.А. прийти к категорическому выводу о том, что тезис о фальшивых деньгах оказался несостоятельным и был чистой пропагандой ЦК? Это внутренние обсуждения в Минфине и Госбанке СССР. В 1943 году нкфиновец Дьяченко предположил, что «нужно опасаться возможной валютной диверсии врага», что немцы вполне могут начать выпускать денежные знаки советского образца для подрыва советской денежной системы. Никаких конкретных данных этот сотрудник НКФ тогда не привел [118]. Реальной диверсии в 1943 году не было замечено, ее наличие лишь предполагалось. В период 1943-1947 годов Группа денежного обращения НКФ и Бюро Экспертов Госбанка тему фальшивых денег не подымали [119]. Госбанк не сигнализировал о росте числа подделок и не готовил специально кассиров к работе с новыми фальшивками. Для них такой проблемы не существовало. Посреди ясного неба таких безмятежных настроений экспертов словно гром прозвучали слова Указа №4004 об «оккупантах, что засорили наше денежное обращение». Советское руководство не приводило конкретных цифр и фактов, ограничиваясь вводной фразой «Как известно». Ни эксперты НКФ, ни ЧГК по определению ущерба, ни Нюрнбергский Трибунал не выдвигали таких официальных обвинений против нацистов. За фразой «Как известно» скрывается самая обыкновенная бла-бла-бла пустота. Политбюро придумало это обоснование на ровном месте и скормило доверчивому населению, у которого в условиях информационной монополии других вариантов не было - только верить сильно искаженным или фальсифицированным сообщениям сверху. Когда у тебя за душой ни копейки, ты голоден и тебе страшно, ты становишься легкой добычей для умных демагогов.
Как если бы этого было мало, в своем логическом волюнтаризме советское руководство прицепило к «фальшивым деньгам» «спекулянтов»: «спекулятивные элементы воспользовались … наличием массы фальшивых денег, для накопления денег в больших размерах в целях наживы за счет населения». Спекулянты, и так постоянно ходящие под статьей за свои мутные операции с подлинными советскими банкнотами, недостатка которых они не испытывали, вдруг начинают изыскивать способы, как бы еще ввезти с оккупированных территорий большие суммы подделок, чтобы составлять из них собственные накопления, накопления мстительных подельников, сбывать на рынке, в сберкассе и тем самым гарантировано привлекать к себе внимание органов. Вот когда представляешь себе все это боевое фэнтези, где гитлеровцы в прифронтовом лесу передают подводу с налом советским спекулянтам или что гитлеровцы выстроили свою собственную обширную сеть распространения на неоккупированной территории, то с благоговением начинаешь взирать на кремлевских сочинителей, в нейросети которых бурлила такая необузданная фантазия.
Единственное рациональное объяснение, почему такая фраза была использована в Указе, заключается в любви чиновника к громким словам, которыми обычно сотрясается воздух на митинге, которыми он скрывает свою боязнь заявить напрямую о приоритете государственного интереса или при помощи которых он перекладывает личную ответственность за экономические просчеты и трудности на происки врагов и вредителей. На враждебные замыслы и чуждые начала. В современном исследовании с некритичным воспроизведением правительственного Постановления перепечатывание этой фразы становится пустой фигурой речи общего декларативного характера. Нет ничего беспомощней, чем писать историю по официальным указам и постановлениям. Это вам подтвердит любой студент, которому препод поручил написать историю Европейского Союза. Прилежное цитирование декларативных документов от Маастрихта до Лиссабона на выходе дает пшик и не объясняет, что там вообще в результате вышло.
Правительственное заявление о том, что фальшивые деньги создавали проблемы, являлось абсурдистским враньем, сляпанным на скорую руку в расчете на конформистское отупение уставшего населения. Автором постановления СМ и ЦК считается Молотов, который при составлении текста проекта вдохновенно приписал к нему рукой «+ фальшивые деньги». При этом первый заместитель председателя Совмина ни разу не запрашивал у Госбанка и Минфина соответствующую статистику. Все чиновники дружно забыли про фальшивые деньги, как в переписке, так и в своих мемуарах [130]. Первым же тезис о фальшивых деньгах на мозговом штурме в Кремле забросил Каганович [129]. На брейнсторме нет плохих идей.
Автор изучил три канала, по которым должны были выявляться фальшивые деньги. (1) Учет Центрального хранилища Госбанка, или субсчет 427а в Журнале номер 57. Это «неплатежные и фальшивые купюры». (2) Счет 501б и Счет 502б. Это трофейные изъятия. Все эти счета не отмечают, что в кассах и хранилищах Госбанка высились горы фальшивок. Полевые отделения Госбанка не заметили проблему с фальшивыми рублями [126]. (3) Кубышки населения. Обмен выявил, что количество фальшивок было ничтожно малым: в среднем по две тысячи рублей на область, или несколько десятков купюр [127].
У немцев были план «Андреас» и операция «Бернхард». Эти мероприятия по подделке британских фунтов стерлингов и долларов США были изучены и подтверждены. В отношении же советских рублей такого научного заарканивания не произошло. Рейхсбанковцы обсуждали нечто подобное, но их только лишь интересовало восстановление денежного обращения на оккупированных территориях с целью их эффективной эксплуатации в рамках плана «Ольденбург» . Они с удивлением обнаружили, что советский народ, не доверявший сберкассам, оказался способным восстановить денежное обращение и товарооборот самостоятельно на основе личных кубышек, поэтому нацисты легализовали советский рубль, а планы по собственному выпуску свернули. Такой выпуск стал бы контрпродуктивным, так как мог разладить хозяйственные процессы на подконтрольной территории и, как следствие, повредить вывозу нужных ресурсов. В 1945 году в Рейхсбанке были обнаружены клише и рубли образца 1941 года, но выпуск на их основе не был налажен [121-125]. Гитлеровцы кое-что печатали, но это были деньги-листовки. На одной стороне червонца внимательный владелец мог с легкостью прочитать «Трудящиеся долой войну спровоцированную Сталиным» [131]. Это такой был сувенирный рубль.
Разобравшись со спекулянтами, подоходным расслоением в советском обществе при Сталине и фальшивомонетчиками, автор переходит к освещению менее помпезной причины для реформы. Причины второстепенной, технической, но реальной. Эксплуатационные качества обращающихся банкнот были низкими. Пеньковый рубль, проклеенный гарпиусом, часто ломался и истирался. В 1943 году Партия поставила задачу догнать хлопковый доллар США с его глубокой металлографической печатью по обеим сторонам. Лишь летом 1946 года Госбанк получил удовлетворительные результаты на отлив бумаги. Для фабричной печати потребовалось через «обратное проектирование» слямзить нужную западную технологию. Единственная в наличии у Госбанка американская металлографическая машина была разобрана, скопирована в Рыбинске и запущена в серийное производство [222]. В 1946 году Госбанк отставал от графика печати новых купюр - не было никакой возможности провести денежную реформу в тот год. Можно утверждать, что даже в 1947 годом поспешили с релизом, так как напечатали кучу брака и выпустили ту альфа-версию без патча первого дня. До 1950 года власти изымали из обращения дефектные купюры, общая номинальная ценность которых равнялась 6.2 млрд. рублей, или 43% от первого выпуска в 14.5 млрд. р. Поспешишь – людей насмешишь.
Что касается размеров, то советский рубль превосходил американский доллар, как до реформы, так и после, что, соответственно приводило к перерасходу дорогостоящей краски и бумаги. Любой доллар – это 156,4 х 66,6 мм. Сторублевка – 230 х 116 мм. Десятка – 160 х 92 мм. Сталинские рубли складывались как простыня, раздувая лопатник трудящегося. Эту проблему попытается решить Геращенко В.С. в ходе подготовки денежной реформы 1961 года. Не всё сразу.
Сталин и Политбюро не выступили с оценками реформы. Газеты в январе писали о триумфе и выигрыше населения от снижения цен, но это ожидаемо. Официально всё прошло чики-пуки. В феврале 1948 о реформе забыли, и с постов полетели некоторые министры. Существует соблазн прицепить тот разгон к делу Госплана, который позднее был обвинен в «вихлянии» (т.е. словестно-цифровой эквилибристике), и чей председатель Вознесенский был расстрелян, но так нельзя делать. Министр юстиции Рычков 29 января 1948 был снят как не справившийся с работой. Учитывая то, что на советские суды тогда легла непростая задача осудить большое число граждан по несуществующей статье, такая отставка вполне понятна. На таком ответственном посту нужны были стойкие Бодрийяры, философски заглядывающие за пределы УК РСФСР и спасающие судей от фрустрации. Во время денежной реформы гражданин спасал свои собственные деньги, изыскивая разные способы, в том числе мошеннические. Но в то же время он ничего не похищал. Озадаченные суды испытывали сложности с квалификацией. Как превратить «подлог» в «хищение социалистической собственности»? Собрав всю свою волю в кулак, суды принялись тогда применять Указ от 4 июня 1947 года «о хищении»[245]. Верховный суд специально согласовал порядок такого применения с правительством. В общем, министр Рычков Н.М. не сдюжил в январе.
В феврале 1948 сняли Зверева, понизив его дважды до простого зама министра финансов. Занявший его место Косыгин собрал спецкомиссию и начал искать ошибки, выявляя политически сомнительных и непригодных сотрудников, ротируя коллегии. Председатель правления Госбанка Голев был отстранен 23 марта. Реформа прошла успешно, но ее авторы слетели со своих кресел. Со стороны это выглядит как парадокс, и, опять же, существует соблазн упомянуть тут то, что 7 марта 1949 Вознесенский из Госплана был снят со всех своих постов, но Микоян объясняет, что ничего экстраординарного в отставке Голева и Зверева нет, что это такая у Сталина была дурацкая кадровая политика, когда своими скороспелыми решениями генсек назначал порой лиц при их полном несоответствии их постам. Министров было много, и Сталин тасовал их время от времени, держа в голове их отраслевую и чиновничью лояльность, чтобы подрезать тех членов Политбюро и Совмин Бюро, чьими клиентами они являлись и чьим патронажем эти министры пользовались. Такое тасование позволяло выявлять разногласия и противоречия в новых не притеревшихся еще друг к другу чиновничьих иерархиях и черпать нужную информацию из новой порции жалоб и доносов. Держать руку на пульсе событий, так сказать. Как ни в чем ни бывало Зверев вернулся на свой министерский пост в конце 1948 года. Послевоенный период 1945-48 оказался очень спокойным для высших руководящих кадров. Никаких неожиданностей, приведших к чисткам и расстрелам, им не грозило. За грозным порыкиванием генсека в те четыре года скрывалась обычная дисциплинирующая порка, после которой проштрафившиеся Молотов, Берия, Микоян, Маленков, Жданов натягивали обратно свои портки и продолжали работать как прежде. Другими словами, снятие Зверева не означало, что в денежной реформе были обнаружены серьезные ошибки и что начался поиск виновников.
Также не стоит думать, что генсек будет глубоко вникать в детали уже прошедшей денежной реформы, искать там провалы и виновников. Как замечательно описал расстановку сил и сфер полномочий Хлевнюк, Сталин самоустранился из работы Совмина, позволив Маленкову и прочим технократам создать там эффективную административную автономию с четко расписанным календарем коллегиальных заседаний и протоколами, тогда как сам Сталин заперся в своем неформальном теневом Политбюро, созываемым внезапно, не под запись и в неполном составе в неурочное время. Стареющий генсек был в состоянии нарушить работу Совмина. Он ведь был председателем правительства в конце концов, но как правило он не делал этого, не появляясь на рабочем месте, понимая, что скорее всего серьезно поломает работающий хозяйственный механизм. Министр Зверев приготовил проект реформы и как эксперт-финансист хотел обмена пять к одному. То, что Сталин влез в эти цифры и волюнтаристски повысил их до 10:1, вполне тянет на еще одно, на сей раз экономическое, преступление против собственного народа.
Также стоит отметить то, как подготовка к денежной реформе, усугубила голод 1946-48 годов. 1946 год начинался с оптимистичной ноты. Цены немного понизили, товарооборот возрастал. Озвучивались планы отменить карточную систему уже в том же – 1946 - году. В августе стало понятно, что урожай будет плохим, поэтому 29 августа «Правда» объявила о переносе отмены карточек. Сталин устроил нагоняй Микояну, после чего цены были повышены на 180% и для пополнения товарных резервов на целый год были ужесточены хлебозаготовки. Сельское хозяйство в условиях двух плохих урожаев – 1946 и 1947 – было вынуждено выполнять правительственные планы за счет своих запасов. Правительству те товарные резервы были нужны для того, чтобы наполнить ими прилавки после проведения денежной реформы, чтобы удовлетворить новый, усеченный, спрос накопленным предложением и не вызвать обесценивания рубля. На селе сняли с карточного снабжения 23 млн. из 27 млн. В городах сняли 3.5 млн. В результате осенью 1946 по всей стране численность граждан, имевших право на пайковое обеспечение, упала с 87 до 60 млн. Оценки числа умерших за те полтора года варьируются от 770 тысяч до двух миллионов человек [144]. В стране хлеб был, но власти его придерживали в резервах до декабря 1947 года, не реагируя тактически на складывающуюся аховую ситуацию. 78 миллионов колхозников кормили 194 миллиона советских граждан и кормили их плохо, так считали американские дипломаты: «Наши 26 миллионов фермеров кормят 140 миллионов американцев и еще прорву народа за границей» [620]. Но это, как известно, злостная клевета, рассчитанная на обман народных масс.
В качестве итога можно утверждать, что денежная реформа повлекла значительные потери населения, и те потери не ограничились финансами. Ряд авторов перепечатывают «Историю социалистической экономики СССР» за 1980 год и считают вопрос закрытым: «Реформа принесла выгоды трудящимся. Точка». Не всё так однозначно с причиненной болью. Известный российский чиновник Улюкаев, изучая когда-то реформу 1947 года, счел, что финансовое оздоровление, которое наступило к 1950 году, произошло благодаря успешному послевоенному развитию, конверсии военной промышленности и, как следствие, восстановлению товарооборота, а не благодаря денежному обмену, который, приняв форму рестрикции (экспроприации), оказался чересчур тупым методом, который плохо сработал. Дьяченко из Минфина предлагал надеяться на будущий рост товарооборота и понемногу отпускать цены. Штаты и Великобритания таких реформ у себя не проводили, хотя аналогичная угроза несбалансированности денежного спроса и товарного предложения у них существовала. Не знаю, как выкрутились в Великобритании, но в США из-за конфликта с Конгрессом Трумэн утратил контроль над ценами летом 1946 и все те накопленные за годы войны полуторные зарплаты выплеснулись в 25-процентной годовой инфляции. Советский рубль, обесценивавшийся на протяжении всех первых пятилеток, вполне мог выдержать еще пару лет буржуазной «инфляции», но руководство страны решило его радикально укрепить. Такая вот арка истории.
Чуднов И.А. Денежная реформа 1947, 2018.
[конец]